Сынок, я на тебя квартиру отпишу! Интервью для портала Милосердие.ru

Алексей Сиднев – генеральный директор сети частных резиденций для пожилых людей Senior Group – рассказывает, почему в России не приживается американская модель учреждений для стариков, почему в Израиле нет лежачих и навещают ли стариков в частных домах престарелых чаще, чем в государственных.

Что американцу хорошо…

– Вы копируете какую-то зарубежную модель частного пансионата для пожилых? Американскую? Европейскую? Пришлось изобретать велосипед?

– Я закончил школу бизнеса в Америке (по первому образованию я физик). Один из кейсов, о котором мы говорили, был кейс бизнеса гостиничной сети «Мариотт». У них было три линии: гостиница, кейтеринг и дома престарелых. Я очень удивился, что дома престарелых – это, вообще говоря, бизнес, решил посмотреть. Оказалось, что ухаживать за пожилыми людьми можно с удивительной любовью. Мне потребовалось много лет, чтобы решиться и бросить чужбину, пересмотреть различные модели такого бизнеса, а в 2007 году я вернулся на родину и вскоре запустил этот проект.

Но американская модель assisted living не заработала вообще. Я сначала хотел сделать такие дома ассистированного (сопровождаемого) проживания, когда люди не очень зависимы, и им нужна помощь, может быть, только со стиркой, с приготовлением еды, а так они могут и гулять, и на машине ездить. Я насмотрелся на эти модели в Америке и в Англии и подумал, что у нас это будет работать. Но ни одного клиента мы не нашли.

– А каких клиентов нашли?

– Клиентов «следующего уровня» – тех, кому нужен уход. Это мы увидели во Франции и Израиле. Там семейные узы гораздо сильнее, чем в Америке и в Англии, и бабушка и дедушка будут жить в семье до тех пор, покуда это возможно. Когда семья уже не справляется, потому что реально нужен серьезный уход – бабушка или дедушка переезжают в дома сестринского ухода. Когда наша компания стала делать это, то оказалось, что спрос есть как раз на подобные услуги.

– То есть у нас приживается французская модель?

– Сейчас мы склонны использовать израильские ноу-хау по уходу, потому что, на наш взгляд, они более проработаны. Вдобавок в Израиле почти все говорят по-русски, и мы можем обучать наш персонал там, а специалисты из Израиля обучают нас здесь. Диалог идет напрямую – сестра с сестрой, врач с врачом, управляющий с управляющим – гораздо проще, чем общаться через переводчика с французскими партнерами.

Но в частностях мы долго не могли друг друга понять и с партнерами из Израиля. Они говорили: «Мы сейчас проектируем новые дома – вот здесь отделения для колясочников». Я говорю: «Зачем проектировать отделения для колясочников, когда все могут быть на колясках?» Выяснилось, что у них нет понятия «лежачих», у них есть понятие «колясочники». То есть всех, кто лежит, они с утра высаживают в кресла, и они становятся колясочниками. Они могут быть без движения, но их обязательно вывозят из комнаты. Они не едят в кровати, их вывозят в столовую. Они участвуют во всех мероприятиях, хотя могут просто спать в коляске и никаких признаков интереса не проявлять. Ведь мы же не знаем, что происходит у человека в голове, если он лежачий.

Мы тоже усаживаем лежачих, и некоторые потом встают, а некоторые из тех, кто никак не реагировал на внешние раздражители – теперь поют песни, всех узнают – вот что делает любовь.

В отпуск на годы

– Сколько у вас подопечных, кто живет годами, и сколько тех, кто живет две недели, когда родные уехали? Большая часть отзывов на ваших сайтах – в духе: «Спасибо сотрудникам, что три недели, пока я была в командировке, моя мама у вас прекрасно себя чувствовала».

– Совершенно верно. Есть и такие отзывы: «Наша мама прожила у нас два года... ее недавно не стало – и сотрудники пансиона плакали вместе с нами. Спасибо вам большое за то, что подарили нашей маме два года». А когда человек живет долго, отзывов никто не пишет, вернее, это происходит потом. Большая часть подопечных, конечно, живет у нас постоянно, то есть шесть месяцев и более. У нас есть клиенты, которые могут жить шесть месяцев, уехать на неделю – и мы приветствуем это, – а потом снова приехать. Если родственники захотят повидаться подольше или бабушка захочет пожить неделю дома – все можно.

В России – высокая сезонность. Летом нас рассматривают как некий курорт. Мы – не медицинское учреждение, но люди, приезжая к нам, действительно чувствуют себя лучше: правильное питание, вода, развлечения, тусовка, компания, свежий воздух – и лечить не надо – человеку становится уже лучше. Высокий сезон – лето и в районе Нового года. Низкий сезон – это осень-весна и последние месяцы зимы. Достаточно большая часть клиентов, которые приезжают на один месяц и остаются надолго. Есть и такие бабушки-дедушки, которые на второй день забывают, что это не их квартира.

Приезжая к нам, люди находят себе компанию по интересам, могут общаться и дружить. В нашей резиденции в Улиткино есть клиенты, которые приезжают к нам на лето группой – каждый едет при условии, что приедет подружка.

Если бабушка или дедушка к нам не хочет, мы говорим: «Можно просто попробовать». Бывает, что бабушке категорически у нас не нравится, – очень редко, потому что мы считаем, что у нас не может не нравиться, но есть разные люди, разные истории.

– Эти приезды с друзьями очень контрастирует с государственным распределением по интернатам, когда соседей по комнате могут перевести в разные учреждения.

– Нельзя разрывать социальные связи своих подопечных. Например, сейчас мы рассматриваем варианты, где разместить новые учреждения. Мы хотим делать это для государственного заказа, по государственным расценкам. Но нам предлагают участок около города, который вы на карте не найдете, и от этого города еще на перекладных ехать. Представляете, бабушка живет, допустим, в Коломне, там у нее есть родственники и подружки. Бабушка уже не может жить дома, и ей дают место – настолько далеко, что все связи мгновенно обрываются. Подружки раньше могли прыгнуть в автобус и доехать в гости – а на каком-то сельском автобусе они не поедут. Это мгновенно приводит к ухудшению качества жизни. Так нельзя. Дома-интернаты, современные резиденции должны находиться в пределах пятнадцати минут езды от того места, где люди жили. Пока этот принцип не удается соблюдать.

Почему не сиделка

– Если у человека есть 70–100 тысяч рублей в месяц, чтобы платить за ваш пансион, почему не нанять сиделку и не оставить старика дома?

– Есть несколько причин. Первая – сиделка вряд ли будет с высшим образованием, такие люди обычно в няни идут. А ваша мама любила ходить в Большой театр, ей нужно, чтобы было с кем поговорить. У нас есть службы ухода на дому, мы ищем таких сиделок, – и это, скажем так, штучно. В пансионах у нас есть психологи-аниматоры с высшим образованием, достаточно людей, с которыми можно поговорить. Находиться дома лучше, если человек может находиться дома. Но у пожилого человека бывает и семья, и квартира в центре, и новейшие телевизоры... И – тоска.

Вторая причина в том, что нахождение в резиденции для пожилых людей – это 24-часовой уход. Там всегда есть медицинская сестра. Она не убежит в магазин, не пойдет домой ночевать. Чтобы обеспечить 24-часовой уход дома, нужна не одна сиделка, а несколько.

Третья причина: ты не всегда можешь доверяться другому человеку и пускать его в дом. Что это за сиделка? Какое у нее прошлое? Понятно, что мы обязательно проверяем все, что можно, есть специальная система тестирования. Когда мы берем на работу людей, у нас есть тест «обними бабушку». Если человек правильно это делает – видно, что с удовольствием – это наш человек. Дальше обучим.

– Чему вы обучаете персонал?

– Если у подопечного возникают какие-то проявления деменции, болезни Альцгеймера, он становится агрессивным, дома он может замахнуться на сиделку – она может ответить. Это же, к сожалению, естественная реакция человека. Сиделка должна быть специально обученной, понимать психологию этого возраста. В резиденции, когда у человека возникают дементные проблемы, просто происходит перегруппировка персонала, подключается специальный уход, специальные методологии работы с такими людьми – а дома сиделка не всегда это знает.

Мы обучаем также использовать технологии, которые упрощают уход. Задача – чтобы все было в том числе не так инвазивно для бабушек. Губки для мытья опробованы во всем мире, есть специальные повязки, которые накладываются на рану вместо нарезанной марли с мазью, прикрепляются и легко отходят. Они стоят дороже, чем марля. Есть миллион старших сестер в государственных интернатах, которые скажут: зачем повязки, я посажу медсестер, пускай они марлю режут! Это – вопрос отношения и к инновациям, и к самому дорогому ресурсу – времени этих людей. У нас нет готовых медсестер, которые знают современные технологии ухода за пожилыми людьми. Мы вынуждены учить. Кто-то готов учиться, а кто-то не очень, но мы можем отвезти делегацию в Израиль, они увидят, как нужно, попробуют, поймут, что так легче, и будут внедрять это в России.

Навестить маму в пансионе

– Волонтеры фонда «Старость в радость» часто сталкиваются с тем, что пожилых людей в домах престарелых не навещают годами.

– Интересно, что когда бабушка или дедушка начинают жить у нас, то родственники поначалу посещают редко, а потом, когда они чувствуют, что тяготы ухода с них сняли и остается возможность просто общаться, – увеличивается частота визитов. Члены семьи распределяются так, что могут навещать почти каждый день. Люди не обучены ухаживать, делать какие-то гигиенические вещи, особенно если это твоя мама, и особенно если сама мама не хочет, чтобы дети это делали. Надо освободить от этого семью.

– А такие клиенты, кого не навещают, есть?

– Такие есть, но их не навещают не потому, что не хотят, а потому, что не могут: например, если семья живет за границей. Есть и люди из малообеспеченных семей, за которых платит государство. Они могут и не приезжать. Отсутствие машины – не аргумент: мы находимся недалеко от электрички, полчаса от Белорусского вокзала. Мы делали шикарный праздник ко Дню пожилого человека, 1 октября – не гармошка с чаем, а реально интересная программа, конкурсы. Конечно, мы заранее предупредили всех родственников по е-мейлу, и мы понимаем, что это было в рабочий день, но из приглашенных 70 человек приехали два или три. Люди из обеспеченных семей приезжают чаще. Неблагополучная семья – это подчас и разрушенные семейные связи...

«Сынок, я на тебя квартиру отпишу»

– Если бабушка хочет отдать или продать свою квартиру и переехать к вам, вы с этим работаете?

– Такие обращения к нам поступают. Но моя принципиальная позиция состоит в том, что мы не можем брать квартиру в оплату услуг. Как только мы получили квартиру, мы все деньги уже получили и не очень заинтересованы в продолжении жизни и качестве жизни клиента. Я не говорю, что заинтересованность пропадет вовсе, но на каком-то подсознательном уровне это у кого-то может произойти. Поэтому должна быть не связанная с нами организация, которая брала бы квартиру и гарантировала оплату услуг ровно столько, сколько потребуется. Если бабушка, дай Бог, проживет сто лет, – значит, все сто лет эта организация будет платить. Организация будет фактически бабушкиным омбудсменом или контролером-гарантом того, что бабушка получает качественный уход. Иначе, как только бабушка приезжает, квартира / деньги получены – кто будет следить за тем, чтобы бабушке оказывается правильный уход?

Сейчас, если человек живет в Москве, есть организация ГУП «Моссоцгарантия», куда можно сдать квартиру и получить место в социальном доме – это обыкновенные, панельные, не очень комфортные дома далеко не в центре Москвы. Должна быть некоммерческая организация, которая бы выполняла контролирующие функции и была бы переговорщиком, чтобы разместить бабушку в лучшее место.

– Государство не может выступить в этом процессе медиатором?

– Государство тоже должно участвовать. На госсовете по делам пожилых людей, который был в Воронеже, эта тема поднималась. Будут внесены изменения в законодательство о договорах ренты с проживанием, пожизненной ренты, которые используются как механизм обмена каких-то денежных средств на квартиру. Многие пожилые люди становятся жертвами обмана.

Все переговоры о передаче жилья за уход должны вестись при свидетелях, либо записываться, все риски обязательно должны разъясняться. Это должен быть фонд – не коммерческий, потому что он не может на этом зарабатывать, иначе мотивация нарушится, и благотворительный, потому что, если денег не хватило, нужно будет деньги откуда-то (из пожертвований) взять. Предположим, слава Богу, все бабушки живут долго, все квартиры, которые бабушки оставили, сданы – а денег не хватает. Конечно, нужно будет привлекать откуда-то деньги. Это можно делать только через полностью открытые, прозрачные, контролируемые механизмы.

«Социальный дом» или «гериатрический центр»

– Вы называете свои дома престарелых «резиденциями для пожилых» – даже в поиске в интернете они выводятся не сразу. Зачем?

– «Дом престарелых» неправильно использовать по двум соображениям: во-первых, сложно определить, что такое «престарелый» человек, во-вторых, за долгие годы за этим словосочетанием закрепилась негативная коннотация. Мы используем либо название «резиденция для пожилых людей» (предполагая, что мы можем определить, что такое «пожилой»), либо «пансионы для пожилых людей».

Но на самом деле у нас не пансион. Есть несколько уровней обслуживания, и то, что делаем мы – это более высокий уровень, то есть обслуживание с элементами медицины. Это уже «гериатрические резиденции» для людей, которым нужен уход. Человек, которому уход не нужен, а просто нужно где-то побыть, приходит в пансионат или санаторий. А у нас оказывается помощь, в том числе врачебная.

– Вы часто говорите, что частные пансионы для пожилых дешевле государственных домов престарелых. Как это получается?

– Надо различать, какая именно услуга дороже или дешевле. Если здоровый и самостоятельный человек живет за городом в каком-то учреждении – его проживание для организации стоит недорого. Человек все делает сам и сам ухаживает за собой, даже стирает в прачечной и готовит на общей кухне. Трудозатраты – от получаса до часа в день. В России бывает такое – называется «социальный дом».

Другое дело – зависимый человек. Ему сложно самостоятельно передвигаться, нужна помощь, чтобы встать с кровати, совершить гигиенические процедуры, иногда даже для того, чтобы поесть. Соответственно, уровень затрат человеко-часов на этого подопечного уже существенно другой, от четырех до фактически восьми часов кто-то должен быть рядом. Считается, что проживание человека, который практически не может себя обслуживать, это четыре часа работы профессионала в день. Остальные затраты примерно одинаковые на больного и здорового: нужно место, еда, – вся разница в величине ухода.

Если мы сравниваем учреждения для подопечных геронтопсихиатрического профиля, т.е. в переводе с казенного языка на человеческий, для людей со старческими – дементными – расстройствами, то качественное обслуживание у нас, конечно, не может обойтись дешевле, чем некачественное в государственной системе.

Что такое «дементные расстройства»? Человек встает утром – и не понимает, куда идти, что делать. Обязательно кто-то должен быть рядом. Это не значит, что возле каждой бабушки постоянно должна быть сиделка. Но в доме, где живут такие бабушки, обязательно кто-то должен быть, чтобы, если бабушка куда-то пошла, помочь ей прийти, куда нужно. Такой человек не просто отведет, куда сам считает нужным, а поймет, куда бабушка идет, и поможет ей – ненавязчиво, неагрессивно и нетравматично.

– В государственном доме престарелых никто не будет возиться с каждой бабушкой четыре часа в день.

– Конечно, если в государственном отделении милосердия на 30 или 50 человек ночью остается одна санитарочка, это катастрофично. Эта медсестра или нянечка находится в отделении ночью только для проформы, она не успевает ничего сделать, особенно – с дементными подопечными, которые среди ночи могут встать и пойти по своим делам. Отсюда истории с привязываниями к кроватям, потому что иначе санитарки не управятся.

Но ни одна частная услуга не будет дешевле такой системы, потому что дешевле нельзя. Это услуги, которых нет. Это как сравнивать чай с лимоном, сахаром и травами и кипяток без заварки – что дешевле. Если же мы берем правильно укомплектованное государственное учреждение – мы можем сравнивать. И частная резиденция будет дешевле.

Эффективнее – значит, дешевле

– Итак, почему частный центр дешевле?

– Государство покупает продукты на 30% дороже, чем это возможно; зарплата персонала в Москве больше, чем зарплата у нас, но люди работают менее интенсивно, чем у нас. По каждой статье затрат бизнес будет работать эффективнее, чем государственное учреждение. Мы сами выбираем поставщиков по соотношению цена – качество, мы сами управляем нашими специалистами по уходу. Мы можем взять людей из других городов и предоставить им общежитие и питание – это будет дешевле, чем брать москвичей или подмосковных сотрудников. В итоге получается дешевле, чем хороший государственный интернат.

Но, конечно, если взять среднестатистический неукомплектованный и плохо управляемый государственный дом престарелых, то там содержание пожилых будет стоить существенно дешевле. Вдобавок есть такое понятие, как экономия масштаба. Вам же все равно нужен директор и завхоз. Когда у вас один завхоз и один директор на пятьдесят человек, как в негосударственном, а другой директор – на шестьсот человек, как в государственном, во втором случае вы экономите. Другое дело, что я не представляю, каково жить в учреждении на 600 человек. Там люди теряются.

– Официальная очередь в дома престарелых – 18 тысяч человек. Если бы они были платежеспособными, смогли бы их принять частные пансионаты? Какова их вместимость?

– В Московской области в частных учреждениях порядка двух тысяч мест, а в государственных в Москве и области – порядка 20 тысяч. То есть уже 10% – частный сектор, и эти 2 тысячи мест появились за последние два-три года. Это много. В пределах Москвы частных пансионатов для пожилых нет – слишком дорогая недвижимость.

– Что нужно, чтобы открыть частный пансионат для пожилых?

– Много не надо: достаточно найти коттедж и персонал. Часто такие заведения открываются без какого-либо тренинга и технологий. Просто бабушки и дедушки живут, за ними как-то ухаживают. Системы аккредитации, лицензирования нет. Понятно, что такие учреждения не смогут претендовать на какие-либо субсидии либо государственную оплату, они не контролируются государственными органами.

Часто эти учреждения могут не заключать договор с клиентом, брать оплату наличными. Берут на работу людей, не имеющих права на работу в России, не говоря уже о санитарных книжках. Пожилые будут жить по несколько человек в комнате, а туалета в комнате, скорее всего, не будет. У таких учреждений своя ниша, они самые дешевые – они повторяют не лучшие варианты государственной системы. В Подмосковье в таком учреждении могут просить от 35–40 тысяч рублей в месяц.

Учреждения, которые работают честно, – а это медицинские книжки, проверки санэпидрежима, пожарные инспекции, вывоз биологических отходов, все то, что добавляет стоимость, берут за проживание от 50 тысяч в месяц и выше. Две тысячи мест в частных пансионатах распределены примерно поровну между низким и высоким ценовыми сегментами, те, которые уже так или иначе развиваются, строят сети и играют серьезно.

– Сколько стоит проживание у вас и есть ли спрос?

– У нас дороже среднего – от 75 до 110 тысяч рублей в месяц. Дороже, чем у нас, только в Монино. При этом заполняемость у нас обычно на уровне 85% и выше. Это хороший показатель, особенно для небольших компаний. Если в резиденции двадцать мест, и два человека уехали, это уже 90% заполняемость. Или, допустим, есть человек, который ждет места в мужской комнате. Потому что комнаты не только одноместные, есть двух- и даже трехместные – большие, со всеми удобствами. Могут быть два женских места, а ему хочется именно в эту резиденцию, где сейчас нет мужских мест. Поэтому вроде как и очередь есть, и свободные места есть.

Те объекты, которые мы запустили давно, мы уже никак не рекламируем: как только место освобождается, оно заполняется в течение двух недель благодаря сарафанному радио.

Государство как заказчик

– У вас есть бабушки и дедушки, которые не платят за себя – за них платит государство. Сколько оно платит?

– 60 тысяч рублей в месяц платит государство, а пожилой человек, как и в государственном учреждении, перечисляет три четверти пенсии. Все равно получается существенно меньше, чем стоит проживание в коммерческих резиденциях. Зато государство гарантирует, что у нас будут заполнены места, а для нас это очень важно. Коммерческие учреждения полностью заполняемы на 85–90%, а у нас – фактически 95%. Таких бабушек и дедушек у нас 75 человек из двухсот. Пока я сам не знаю, по какому принципу каждый районный центр социального обслуживания в Москве выдавал людям путевки к нам.

– Бизнес может присутствовать в социальной сфере в большей степени?

– Еще бы. Например, сейчас в Москве 10% – это негосударственные койки в пансионатах для пожилых, а 90% – государственные. В других субъектах нашей необъятной родины негосударственный сектор существенно меньше. Должно быть хотя бы 50х50 или даже больше – государству незачем владеть инфраструктурой. Только нужно менять отношение чиновников и социальных работников к бизнесу как к жуликам, которые пришли и хотят нажиться на беспомощных бабушках.

Это должно быть отношение как к партнерам, которые помогают решать государственные задачи. Нет ни одной компании в социальной сфере, которая бы зарабатывала приличные деньги. Одно то, что многие компании работают и не зарабатывают, уже достойно уважения: люди вкладывают свои деньги, не понимая, вернут они их обратно или нет.

С 1 января должен вступить в силу новый 442-й закон «Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации». В законе написано, что, если человек нуждается в социальном обслуживании, он может выбрать организацию из списка и туда пойти, а бюджетные деньги пойдут за человеком. Мы очень надеемся, что это все-таки произойдет.

Таким образом, какой-нибудь дедушка Витя в N-ской области сможет сказать: «Я не хочу идти в N-ский дом-интернат, а я хочу пойти вот сюда». Но механизмы, как это будет работать, пока не определены. И мы смотрим и ждем. Интересно, смогут ли люди, которые живут в государственных учреждениях, сказать: «Все, баста, надоело, тетя Валя, спасибо, пойдем в другое место...» Человек должен иметь право выбора. Тогда люди сами «проголосуют» за расширение частного сектора в этой сфере.

– У государства есть еще система соцработников, приходящих на дом.

– Все, что касается ухода на дому, должен делать бизнес. Все, что касается тревожных кнопок (есть уже «Система Забота») – тоже должен делать бизнес. Будет эффективнее.

В организации ухода на дому очень важно: если исполнитель – бизнес, то заказчиком должно выступать государство. Если заказчиком выступает семья, то семья не будет платить бизнесу, она будет платить напрямую человеку.

Сиделка получает, предположим, 25 тысяч рублей в месяц. Со всеми налогами ее услуги – уже где-то порядка 37–38 тысяч. Если добавить какую-то небольшую маржу, предположим – 10%, то сиделка, которая получает 25 тысяч, обойдется семье в 40. Понятно, что однажды семья говорит: «Ты так хорошо работаешь – давай мы будем платить тебе 30 тысяч в руки, и все довольны?» Бизнес мгновенно исключается из этой цепочки.

Эта проблема была во всех странах: во Франции, в Бельгии в том числе. Как они эту ситуацию поменяли? Они сказали, что семья, у которой есть потребность в уходе, может получить субсидии от государства при условии, что она будет нанимать сертифицированную сиделку. Дальше уже бизнес организует услуги на дому, деньги идут за человеком, то есть происходит то же самое, о чем говорится в новом законе о социальном обслуживании.

– Сейчас у вас есть услуги по уходу за престарелыми людьми на дому?

– Сейчас у нас есть выездная служба для государственных и негосударственных клиентов. Для государственных клиентов мы ежегодно устраиваем тендер на санитарно-гигиенические услуги, услуги по комплексной уборке квартиры и так далее. Государство дает нам список людей, к которым нужно прийти – мы все организуем, у нас есть штат сиделок, в том числе и люди с медицинскими образованиями. Соответственно, бабушка или дедушка за это ничего не платят, инициатором визитов является социальная служба.

Если мы узнаем хотя бы об одном случае, что такая сиделка попросила от пожилого человека денег за что-то (за поход в магазин, за выход на прогулку), мы мгновенно ее уволим. Теоретически по новому закону о социальном обслуживании очень многие бабушки с января смогут выбирать такие услуги у бизнеса, и деньги должны «прийти за человеком».

Пока неизвестно, как это будет работать. Государственный тариф при заказе услуг на дому должен быть достаточным для того, чтобы выплатить зарплату сотрудникам, выплатить все налоги и оставить что-то на оплату труда бухгалтера, менеджера и офисных расходов. Если тарифы будут слишком низкими – работы не будет.

Вторая часть нашей работы с теми, кто живет дома, – это клиенты, которые платят за себя сами. Но в силу причин, о которых я сказал выше, мы только находим человека, а дальше расчеты происходят напрямую. Да, мы берем деньги за поиск сиделки: мы ее проверяем, дообучаем, если нужно, и гарантируем, что у нее получится.

Уход стоит тысячу евро

– У нас в каждом регионе своя специфика: очень разные условия в домах престарелых, очень разные «прайсы» на услуги соцработников…

– То, что все регулируется на уровне региона, – разумно. Но должен быть и общий стандарт. Важно внедрить определенные и понятные стандарты социальных услуг, чтобы сравнивать вещи одного порядка. Например, в Бельгии государство оплачивает уход, а всего в заведении три составляющие, которые стоят примерно 3000 евро: уход – 1000 евро, медицина – чуть меньше 1000 евро, и само проживание и питание – 1000 евро. Это везде так стоит, и у нас так же будет стоить. Потому что по-другому – никак.

За уход в Бельгии платит социальное министерство, за медицину – фонд медицинского страхования, а за проживание и питание – сам человек (там пенсии достаточно, чтобы заплатить) или семья. Тысяча, которая платится за уход, платится независимо от того, «пять звезд» у вас или «одна звезда»: уход должен быть стандартным везде. И государство требует отчета, какие именно манипуляции были проведены для конкретного человека, и все очень серьезно регламентировано. У нас должно быть то же самое.

Пока государство говорит: мы разместили на рынке заказ на обслуживание пятьдесяти бабушек и нашли самого дешевого поставщика услуг. Отчета о составе услуг не требуется. Если разобраться, то этот поставщик, скорее всего, точно так же экономит на санитарках, как в большом государственном интернате, раз нет стандарта.

– Когда вы говорите о четырех человеко-часах, затрачиваемых на беспомощного пожилого человека, от чего вы отталкиваетесь?

– От тех стандартов, которые мы сами для себя разработали с помощью французских партнеров. Измеряли, сколько времени и сил реально уходит в зависимости от состояния подопечного. В итоге выяснили: при восьмичасовом рабочем дне нужно, чтобы на двух пожилых приходился один сотрудник.

– Насколько частный пансион для пожилых – выгодный бизнес?

– Он становится выгодным при определенном объеме. Хотя, если вы не очень-то заботитесь о соблюдении правил и норм, то и один коттедж принесет от 35 тысяч рублей в месяц на человека. А если вы платите все налоги, соблюдаете все нормативы, то вы будете зарабатывать уже только, если у вас двести подопечных. Понятно, что в каждом конкретном учреждении у нас выручка больше, чем прямые затраты. Но есть и непрямые затраты, например, на то, чтобы обеспечить санитарно-эпидемиологический контроль, соблюсти все нормативы.

Есть общие расходы: на продвижение, на услуги консультантов. Если все эти расходы убрать, то, конечно, мы заработаем больше в каждой резиденции. Но, поскольку мы делаем новые проекты, все, что мы зарабатываем, мы продолжаем реинвестировать. Мы понимаем, сколько у нас будет мест через два, три, четыре года, – и это измеряется сотнями и тысячами, потому что мы понимаем, что люди придут, их надо куда-то размещать. Поэтому мы строим, а речи о том, чтобы купить «мерседес», долго еще идти не будет.

Оставить заявку на расчет стоимости программы

*Нажимая кнопку отправить вы принимаете политику конфиденциальности

Оставьте заявку на консультацию

Оставьте заявку или позвоните нам

*Нажимая кнопку отправить вы принимаете политику конфиденциальности

  • 1. Мы свяжемся с Вам и подробно расскажем о программе, ответим на все вопросы. Также предложим бесплатный выезд гериатрической медсестры и пригласим Вас на экскурсию в центр.
  • 2. Врачи изучат историю и медицинские документы и сообщат о решении.
  • 3. Согласуем дату заезда и поможем с транспортировкой (при необходимости)
    Вы также можете позвонить по телефону +74956461201 или написать нам в WhatsApp или в Telegram.